Махлин Илья Моисеевич

Ирина Чех пишет: Дорогие создатели проекта памяти погибших в той страшной войне, меня поражает, как мало написано о героях, которыми были военные врачи, особенно там, на передовой, в первые годы, в той сумасшедшей мясорубке 1941-го. Представить страшно, как они вытаскивали раненых, везя их по размытым болотным дорогам, на лошадях, под стрельбой. О военврачах так мало написано и так мало говорится! Мой папа, Илья Моисеевич Махлин, майор медицинской службы, был военврач второго ранга, который пропал без вести в 1941. В книге памяти о воинах евреях, павших в войне с фашистами, он числится как «В/врач 2 р 29 отд. рота мед усиления.» Я не знаю где эта рота воевала, на каком фронте точно, под чьей командой. В мирное время папа был окулист в клинике Гельмгольца в Москве (не знаю, как пишется). Папа был уроженец Кировограда, 1890 года рождения. Ему уже было 51 лет, когда началась Отечественная воина, но он не мог оставаться дома. За ним на фронт ушел добровольцем и мой брат. В мирное время папа всегда там, где было трудно, и нужны были врачи, например, боролся с трахомой в Каракалпакии. После воины, моя мамочка встретилась с доктором Гаркави, папиной медсестрой, и та сказала, что он и две медсестры попали в окружение — завязли в размытой дороге, на повозке с ранеными, которых они пытались вывести с линии фронта. Она говорила, что папа вел себя очень мужественно в плену, как подобало офицеру, давая пример другим. Она выжила, а о нем она не знает. Она говорила, как последний раз они седели на пеньке, и он ей рассказывал, что у него дома есть "такая, крошечная, маленькая девочка...". Потом она видела какое-то мертвое тело похожее на него, но не была уверена. Зная папу по рассказам мамы, он бы сумел вырваться из плена. Но брат мне говорил, ему бы оттуда не выбраться. Мама говорила, что папа был на Белорусском фронте, но мой брат утверждал, что последнее письмо пришло из Киева. Под Киевом недавно нашли место массового расстрела советских военнопленных, там было много евреев, некоторые с руками скрученными цепями, но я не знаю, был ли он среди них. Мне много лет, но моё сердце до сих пор болит за папочкой, и я бы так хотела знать, что сталось с ним, таким смелым, добрым, мужественным, и самоотверженным человеком. Мама меня воспитала в любви и гордости им, и сама она никогда не вышла замуж за другого, все его ждала»