Киринкин
Семен
Иванович

О своем отце рассказывает Григоркина Идея Семеновна: "Мы с папой едем ранним утром на черной ЭМКе. Папа везет меня в санаторий, что недалеко от Самарканда, где мы тогда жили. Утро раннее и свежее. Мы обгоняем семенящих нагруженных осликов с рыночной поклажей, степенно шагающих верблюдов. Все спешат на рынок. Синие далекие горы становятся все ближе и ближе. Мои младшие братишка и сестренка (пять лет и два года) не поняли, что я уезжаю и сегодня не буду с ними играть. Санаторий расположился среди гор у быстрой горной речки Агалычки. Вода в ней прозрачная, что видны камешки и маленькие юркие рыбки. Папа уехал и началось мое первое пионерское лето с горном, отрядами, играми, купанием и вечерними кострами. И вот утром в понедельник пришли к нам вожатая и заплаканная воспитательница. Шустрые ребята узнали – началась война и сын воспитательницы ушел на фронт. А через несколько дней ко мне приехал папа с огромным пакетом вишни. Сказал, что уезжает в командировку, и что я, когда приеду, должна помогать маме и малышами. Мы попрощались... И вот я дома, в своем дворе, где соседские ребята просветили, что и мой папа, и папа Вовы и Аллы, и папа ребят Варенниковых (а их четверо), и папа маленькой Сонечки – все ушли на фронт. Так кончилось детство и начались тревожные разговоры, рассказы тех, у кого была родня, о том, что сообщали в сводках. Даже в далеком Самарканде окна у всех были заклеены крест-накрест бумагой, вечером не разрешали зажигать большой свет без затемнения и часто выла сирена тревоги. Мой папа родился 3 февраля 1903 года, до войны был корреспондентом газеты "Правда Востока". Он был отправлен в г. Токмак. В те годы это была почти граница и совсем не город, а аул. Как оказалось, там их обучали саперному делу. А когда была Тегеранская конференция, папа был командирован в Иран (он хорошо говорил на всех среднеазиатских языках). А после этого их части поехали на фронт. Мы часто писали папе письма и он нам отвечал по возможности. Он прислал маме слова песни "Моя любимая" – мы в тылу тогда ее еще не слышали. А чтобы встретиться с нами, он писал: "Я знаю, дорогие, что в полночь луна светит нам в окна, и я смотрю на луну, чтобы встретиться с вашими глазами". Мы с мамой часто смотрели на луну и очень ждали папиного возвращения. К тому времени мы жили Алма-Ате и у нас уже было радио. И вот в один из июльских дней 1944 года почтальон принесла нам пухлый конверт. Она очень внимательно посмотрела мне в глаза. Я поняла: беда... Дома мы, дети, были одни, и я побежала с письмом к маме на работу. Меня перехватили соседки, уговорили, что лучше маме сказать дома и завтра утром. То было письмо от папиного фронтового товарища. В конверте, кроме письма, была сложенная вчетверо фронтовая газета с большой статьей "Слава офицеру Киринкину!". Мы жили в военном городке, и сосед-офицер, прочитав газету, сказал: "Да там никого не осталось в живых, так как они попали в вилку". В газете писали, что накануне генерального наступления командир саперного отряда Киринкин С.И. получил задание разминировать минное поле для завтрашнего наступления наших войск. Саперы вышли в ночь, был июль, западная Украина, ночи короткие... Под утро саперов обнаружили фашисты, началась пристрелка, заработала артиллерия, бомбили самолеты, рвались мины... В статье было написано: "Командир громко сказал бойцам: работу завершим до конца!" Утром началась артподготовка с нашей стороны и пошло наступление: танки, пехота... Оставшиеся в живых бойцы саперного подразделения собрались у могилы командира и поклялись отомстить за гибель однополчан – так писала фронтовая газета. Мама выполнила завет отца, вырастила детей. Уже взрослым брат летал во Львов, ездил в с. Кунченцы, где посреди села стоит высокая стела. На ней высечены фамилии тех, кто погиб, сражаясь за Родину. Это случилось 14 июля 1944 года. Брат поклонился героям, которые погибли, защищая всех нас от злейшего врага – фашизма".