Мартынов Георгий Дмитриевич

О своем отце рассказывает Стебихова Нэлла Георгиевна: «Родился Мартынов Георгий Дмитриевич 23 апреля 1906 года в городе Благовещенске. В 1926 году Мартыновы обосновались в селе Медведка Катон-Карагайского района Восточно-Казахстанской области Казахской ССР. В период с 1933 года по 1940 год районная парторганизация направляла работать коммуниста Мартынова Г.Д. председателем хозяйств в селах Белое, Коробиха, Катон. В 1941 году из села Катон Катон-Карагайского района Восточно-Казахстанской области Казахской ССР отец был мобилизован в Красную Армию. Но у него был ослаблен слух, и его отправили на строительство блиндажей на восточных рубежах, где ожидалось нападение Японии. Во время строительных работ красноармейцев не кормили. Сильно истощенного Георгия признали не годным к службе, списали из армии. Опухшему от голода, жившему на подаяние, питавшемуся на помойках, Георгию удалось добраться до города Новосибирска, где жили его родители. Обессиленный, с опухшими ногами, он не мог даже переступить порог родительского дома, и родители переставляли ему ноги. Родители выходили сына, откормили и, как только силы вернулись, он спешно вернулся к семье в село Катон, где зимой 1942 года стал работать в сельпо счетным работником. Но возвращение к семье было совсем недолгим. Летом 1942 года документально не годного к строевой службе Мартынова Георгия местная власть распорядилась отправить на фронт, взамен сына одного из районных руководителей. Очень смутно помню теплый солнечный день и телегу, увозящую отца. Сохранилась фотография, сделанная перед уходом на фронт, на которой отец посадил меня к себе на колени, рядом мама, старшие братья и сестра. Помню очень смутно, проводы, плачущих маму, теток. На телеге его довезли из Катона до села Хайрюзовка (ныне это село затоплено Бухтарминским водохранилищем), далее пароходом до города Усть-Каменогорска, и поездом отправили к линии фронта. В дороге отец писал письма домой, и мы их ждали. А через пять месяцев, зимой 1943 года, получили похоронку, извещение о гибели отца 2 декабря 1942 года и о том, что он был похоронен в районе станции Никитинка Смоленской области. Так началось наше горькое сиротство. Помню май 1945 года, мне 7 лет, радуются Победе сельчане. Но в нашем доме плач, мы не дождались возвращения своего защитника и кормильца. После войны я продолжала ждать папу, любила его, продолжала верить, что он вернется, отогреет и защитит. Я ждала отца всю свою жизнь и надеялась на чудо, ведь иногда оно происходило, и возвращались люди из плена, из госпиталей, и возвращалась память к терявшим ее от ранений. В 1986 году я стала разыскивать место его захоронения, обратилась в Усть-Каменогорский военкомат. Мне порекомендовали написать запрос по месту гибели. Мне прислали ответ, что в 1989 году на станции Никитинка будут вскрывать захоронение и мне сообщат. Трудно передать те эмоции, которые я испытала, когда в 1989 году получила конверт, в котором было письмо от представителя Совета ветеранов станции Никитинка Смоленской области, 2 фотографии и газета. Из них я узнала, что в декабре 1942 года на станции Никитинка погибло много красноармейцев и трупы лежали до весны 1943 года, потом местные жители стали их собирать и увозить для захоронения в воронку от снарядов, и одна из участниц этих событий описывала, что она увезла 200 погибших. Когда вскрыли могилу, то помимо останков были в ней: одна винтовка, один медальон, запись в котором не смогли прочесть, 47 солдатских ремней. Все останки были с воинскими почестями перезахоронены».