Плужников Андрей Лукич

О своем родственнике рассказывает Колмакова Людмила Николаевна: Оставила следы свои война… « — Товарищ лейтенант! — напряженным шепотом окликнул старшина. Плужников перебрался к нему, выглянул: совсем рядом строилась шеренга немецких автоматчиков. И вид их, и оружие, и манера вести себя — манера бывалых солдат, которым многое прощается, — все было вполне обычным. Немцы не съежились, не стали меньше, они оставались такими же, какими на всю жизнь запомнил их лейтенант Плужников.» («В списках не значился…», Борис Васильев) Может быть, это о моём дедушке - Плужникове Андрее Лукиче - написал этот роман Борис Васильев? Ведь и мой дед Андрей, уйдя на фронт в первые дни войны, так и не вернулся домой. Где и как он погиб, не знает никто. Бабушке моей, Евдокии Кирилловне Плужниковой, только в 1951 году пришло сообщение о том, что ее муж пропал без вести. Где и при каких обстоятельствах - не сообщалось. А уж как ждала она своего Андрея после Победы, как надеялась, что вот он вернется и жизнь наладится – пятерых детей поднимать надо было! Осталась она в 1941 году с ребятишками одна, помощи ждать неоткуда. Сама она была сиротой, родители умерли, когда совсем маленькой была. Воспитывала её бабушка – мать её отца. Старшему сыну Аркадию к тому времени едва 10 лет минуло, младшенькая Валентинка родилась накануне войны, совсем кроха, в пелёнках ещё. А между ними – мал мала меньше: Володя восьми лет, Наденька пяти лет, Дуняша двух лет. Жили они тяжело, с надрывом, голодно. Ждали папу своего с фронта. А от него ни письма, ни весточки. Уж и Победа пришла, а его всё нет и нет. Все глаза выплакали, в догадках потерялись совсем. В конце 40-х годов пришел мужчина какой-то к бабушке Евдокии. В гимнастёрке линялой, больной весь. Назвался Крамарем. Рассказал, как он с дедом моим в госпитале в Казани лечился вместе, знал он также, что дед мой ещё и в Москве в госпитале лечился. Дед ранен был в обе ноги и в руку. Крамарь говорил, что подружился с ним, назвал всех детей по именам, кто когда родился, знал. Он знал даже, как в доме утварь разная расположена, хотя в дом не заходил ещё. А что дальше было с дедом моим Андреем - не знал он, думал, что с другом повидается, а не получилось. И никто не знал – куда только бабушка ни писала запросы свои, ответ был один: «В списках не значится». А жизнь брала своё. Дети подрастали, война закончилась – старшие в школу пошли. И Наденька пошла. Школа за семь километров от дома, валенки одни на двоих с Володькой. Ждала, когда он вернётся из школы, быстрее ноги - в валенки, и во вторую смену на учебу. Семь классов закончила, когда сообщение пришло, что отец без вести пропал. И рухнули все надежды на хорошую жизнь. Как же без отца–то? В других семьях, где отцы с фронта вернулись, жизнь налаживалась. Участникам войны льготы всякие государство предоставило. А в нашей семье вроде как и не воевал никто, вроде как и отца то не было. А где он был? Без вести… Как же такое быть могло, чтоб совсем без вести? Неужели не видел никто? Или погибли все, кто рядом был, и командиры, и рядовые? Непонятно мне сейчас, может ли быть, чтоб без вести совсем? А может быть, в плен попал и угнали фашисты в Германию на работы тяжелые? Одни догадки остались. И дети без отца, и бабушка моя без мужа. Замуж она больше не вышла – всё ждала своего ненаглядного Андрюшеньку. На каждый стук в дверь выходила с надеждой, что это он вернулся. Ведь «без вести» - значит неизвестно, жив или погиб. Надеялась, что жив он, что вернётся рано или поздно. С надеждой этой и умерла. Старенькая уже была – почти 90 лет. Почти 70 лет любовь свою и верность хранила единственному своему Андрею Лукичу Плужникову – дедушке моему. Вот такой вот след оставила война в нашей семье. Мы с мамой моей не прекращаем поиски следов моего деда Андрея Плужникова. Пока они не увенчались успехом, но мы не сдаёмся. Я верю – мы добьёмся успеха».