Сысоев
Владимир
Максимович

О своем отце рассказывает Безгубова Галина Владимировна:
«Сысоев Владимир Максимович, уроженец села Кириллово Земетчинского района Пензенской области, прошел всю войну от села Малоярославец Калужской области до Берлина. А потом всю мирную жизнь отдал детям, работал учителем, а затем директором Кирилловской средней школы, военруком в селе Константиновка Пензенского района.
В июне 1941 года мой отец, Сысоев Владимир Максимович, закончил 10 классов в рабочем поселке Ширингуши. Родное село Кириллово Земетчинского района со школой восьмилеткой, где учительницей работала его мама, где был отчий дом, находилось в 10 километрах от поселка. Туда-то и возвращались под утро молодые ребята с выпускного вечера. Они были красивы, молоды, веселы, полны сил и энергии, строили планы на будущее. Жизнь была прекрасна и удивительна. Мой отец мечтал стать врачом. Друзья верили, что так оно и будет, ведь их секретарь комсомольской организации всегда добивался поставленных целей и к тому же был одним из лучших учеников выпуска.
Дурачась, смеясь, бежали они по лугам, по полям. Решили по пути искупаться в реке Вад. Сбросив одежду, окунулись в прохладную воду. Плескались, хохотали, играли в салочки, как маленькие, пока не услышали негромкий голос пастуха: «Ребяты, война…» Дом встретил Володю тишиной: отец ушел в сельский совет, а мама молча обняла своего сыночка, прижав голову к груди, забыв поздравить его с окончанием школы. Слез не было. Они были чуть позже, на следующий день, когда повестки получили и муж, и сын. Сколько светлых надежд было связано у Александры Ефимовны с сыном! Сама она выросла в большой семье, седьмым ребенком была. У мужа, Максима Васильевича, 16 (!) братьев и сестер было. А вот Володюшка у них был один – всю любовь, всю ласку ему отдавали. И вот он вырос – умный, добрый, красивый. Запоет – заслушаешься, картину напишет – залюбуешься, стихи слагает, – ему бы жить да жить! 18 лет всего! Проклятая война! Всю ночь не спала мать, собирая мужчин на войну. Каждую вещичку сына и мужа перецеловала, слезой окропила, словно оберегом обвела.
Утром прощались. Как бы хотелось моему деду быть на войне рядом с сыном! Однако его отправили сразу на фронт, а Владимира – в Пензенское минометное училище. Отец много рассказывал мне о жизни и учебе в училище, о войне. Я любила его слушать, многое запоминала. Рассказывал он интересно, частенько подсмеиваясь над собой, вспоминая смешные и нелепые случаи, происходившие с ним на войне. А иногда ненадолго задумывался, прерывая свой рассказ, и в его глазах стояли слезы. Тогда я в них словно бы видела отблески той войны. Наверное, он вспоминал в это время своих погибших товарищей.
Мой отец закончил с отличием училище и был направлен в действующую Армию Западного фронта. Его назначили командиром взвода управления минометной батареи. Время, проведенное в стенах училища, не могло составить у курсантов реального представления о фронте, о передовой. Вопросы «Что там? Как там?» волновали каждого. Может быть поэтому, говорил отец, существовало какое-то внутреннее спокойствие ожидания встречи с фронтом. Повезло ему и в том, что его фронтовая жизнь началась с обороны, и входил он в нее как-то просто и обыденно. Оборонные рубежи близ смоленских сел Скучарево и Холм стояли уже давно и были оборудованы надежными, как попервоначалу показалось, землянками, блиндажами, наблюдательными пунктами. Все было глубоко упрятано в землю, и тяжелое дыхание войны там, под землей, напоминало раскаты грома где-то далеко идущей грозы. И тогда в родные края улетала мечта солдатская в мирную довоенную жизнь. Но разорвавшийся поблизости снаряд возвращал к суровой действительности. Будучи маленькой, слушая рассказы отца о войне, я спрашивала его: «А тебе страшно было на войне?» И ждала, что мой сильный, смелый, никогда неунывающий отец ответит: «Да нет, что ты, я ничего не боялся!» А он, вопреки моим ожиданиям, говорил: «Страшно. Особенно в первом бою. Когда все кругом засвистело, застонало, заухало, когда все было поднято вверх какой-то неведомой силой — земля, огонь, бревна — хотелось кричать, зажать уши, броситься на землю, вжаться в нее, слиться с ней и ничего не видеть и не слышать. Война — это очень страшно, Галочка! Такое нельзя даже представить тому, кто там не был. И забыть нельзя».
Самое яркое воспоминание о войне оставил, конечно, первый бой, его он принял под Вязьмой. Многое пришлось увидеть и пережить: холод и голод, кровь и смерть, потерю друзей и людские страдания…. Домой вернулся лишь в 1947 году из группы советских войск в Германии. К счастью, с войны живым возвратился и его отец. То-то радости было в доме! Теперь нужно было подумать и об учебе. То ли пример мамы подействовал на Володю (она всю жизнь школе отдала, орденом Ленина награждена была за работу), то ли крепкая дружба фронтовая артиллериста с математикой, то ли уговоры друзей, но выбор пал на педагогический институт. Сначала учился в г. Моршанске, там и маму мою, свою любовь единственную встретил, Мишутину Людмилу Васильевну. Потом закончил Тамбовский пединститут. Так и стал мой папа учителем математики своей родной Кирилловской школы Земетчинского района, а потом 20 лет работал ее директором. Любили его ребята, я чувствовала это. Веселым и добрым он был, в меру строгим. На уроках — не шелохнутся дети, математику изучают. Слушают, как сказку. Вечером снова вместе — в клубе концерт готовят. Ни один концерт в селе не обходился без выступления нашей семьи. Особенно хорошо они с мамой пели дуэты из оперетт, а Тамара, моя сестра, аккомпанировала им на аккордеоне. И в районных, и в областных конкурсах почетные места занимали.
Рядом с нашим домом интернат стоял. Часто отец навещал там ребятишек: уроки помогает учить, стенгазету выпускать. Талантов у него на все хватало. А после уроков — и в шахматы, и в лапту, и в волейбол дети с директором играют. Карусели во дворе с ним смастерили. Все папа делал с огоньком, умел своей задумкой других увлечь. И работалось рядом с ним легко, весело. А о том, каким он был отцом, нужно писать отдельно. Я, сестра и брат, наверное, боготворили его. Во всем старались на него походить: и в общении с людьми, и в отношении к делу….
Не знаю, жалел ли он о своей несбывшейся мечте — быть хирургом? Но точно знаю, что школу свою он очень любил, любил ребят, всю душу работе отдавал. И нам, детям своим сумел эту любовь передать. Мы с сестрой в пединститут по стопам отца пошли, брат — в военное училище. И никогда я о своем выборе не пожалела. И моя жизнь, как и его, — в детях. Будучи уже на пенсии, переехали мои родители в Константиновку Пензенского района. Не расстался Владимир Максимович со школой: военруком стал работать. И снова был в гуще всех дел. Широкой и многогранной была его работа по военно-патриотическому воспитанию учащихся. Первым в районе он создал хорошую учебно-материальную базу по НВП и эффективно использовал ее на уроках и внеклассной работе. По его инициативе школьную комнату Боевой славы организовали. В связи с празднованием 40-летия Великой Победы большой камень с надписью заложили в селе на высоком, видном с дороги, месте, где, по замыслу Сысоева В.М., памятник должен быть со временем установлен воину-освободителю, советскому солдату.
За ратные подвиги в Великой Отечественной войне и долголетнюю работу в школе Владимир Максимович награжден 15-ю правительственными наградами, в том числе, орденами Александра Невского, Отечественной войны l степени, Красной Звезды. Его активная общественная деятельность отмечалась грамотами, дипломами. Он являлся отличником народного просвещения. Вся его жизнь — и в армии, и в школе — является примером для подражания, примером служения Родине.
Да, отец много рассказывал о войне мне, а потом и моим маленьким детям. И не только рассказывал. Он писал воспоминания, записывал даты, имена друзей живых и погибших, живущих и уже умерших, разыскивал своих однополчан 787-го стрелкового полка Смоленской дивизии, организовывал с ними встречи, постоянно был в гуще дел: партийных, ветеранских. Торопился жить, как бы боясь, что не успеет сказать всего, что хотелось бы, не успеет передать свой опыт детям и внукам, не успеет научить тому, что сам умел. Так оно и вышло. В феврале 1988 года моего отца не стало. Ему было 65 лет…
В боях с оккупантами мой отец был трижды ранен: под Вязьмой, под Смоленском, а последнее осколочное ранение он получил в Берлине в Трептов-парке 30 апреля 1945 года, когда уже знал о победе. Залечивать рану и вытаскивать осколки было некогда. «Да и боялся я всегда врачей, госпиталей», — шутил он. Так и остались в нем два кусочка немецкого железа: один — маленький в среднем пальце правой руки, он постоянно разрезал растущий ноготь отца. А другой, большой и острый — напротив сердца, на спине. Бывало посадит он меня маленькую на спину, а я трогаю этот бугорок: «Не больно тебе? А он в сердце не проползет?» И снова шутит, смеется папа: «Нет, дочка, не больно. Мертвый он. Вот жалко только врачи худеть не разрешают, чтобы с места он не трогался, спал на своем месте».
В последние годы жизни ожило старое железо и временами напоминало о себе. Однажды утром на улице отец упал. Ничего не смогли сделать быстро подбежавшая медсестра и моя мама. Смерть наступила мгновенно. Врачи сказали: обширный инфаркт. А я сомневаюсь, может виноват в ранней смерти отца тот осколок? Не знаю. Но то, что в этом виновата война, — в этом у меня сомнения нет.
Когда хоронили моего отца, военрука школы, ветерана войны, патриота, Человека, мне казалось, скорбело все село. Я почувствовала, что и здесь многие его уже успели полюбить, подружиться с ним, он был нужен и здесь, в Константиновке. Многие жители села Кириллова приехали проводить его в последний путь. И кто-то из присутствующих, бросив взгляд на камень, заложенный моим отцом, сказал: «Владимиру Максимовичу здесь памятник надо поставить. Такую память он заслужил».