Салищев
Василий
Федорович

О своем отце и своей жизни в оккупированном городе рассказывает Форпикова Антонина Васильевна: «Мне 84 года, я - труженик тыла. Когда началась война, мне шел двенадцатый год. В 2015 году будет 70 лет, как закончилась война, а я до сих пор со слезами смотрю военные фильмы и слушаю песни военных лет, сожалею о потерянном детстве. Не дай Бог никому увидеть войну! Наш город Лихвин (ныне город Чекалин Тульской области) немцы заняли 22 октября 1941 года. Наше лесничество (Лихвинское) находилось в 5 км от города, мы даже не знали, что город заняли немцы, а 25 октября ранним утром к нам ворвался отряд вооруженных немцев, их привели русские предатели. У нас в лесничестве останавливались работники КГБ из города Козельска и организовывали отряд партизан, к тому времени их уже не было. И вот этот отряд немцев врывался в дома, всех мужчин закрывали в сарай, убивали скотину. Мы не думали, что вот так, без разбирательства, всех мужчин лесничества выведут из леса и на опушке леса зверски расстреляют. Всего было расстреляно 16 человек, из них два 16-летних мальчика, с которыми я ходила в школу. Вот некоторые фамилии расстрелянных: Салищев Василий Федорович (мой отец, помощник лесничего), Семенков Александр Андреевич (лесничий), Комаров (счетовод), Коробковы – отец и сын (работники лесничества), Морозовы. Остальных работников лесничества я не помню. Моя бабушка, Салищева Екатерина Федоровна, мать моего отца, жила в Лихвине, и мы направились к ней, потому что идти было больше некуда. Нас там знали, сначала встретили хорошо, но когда узнали, что с нами случилось, сказали, чтобы мы быстрей уходили (немцы за содействие партизанам, а именно так о нас думали, убивали всех). В доме у бабушки уже были немцы, мы все дрожали. Бабушка, узнав, что немцы расстреляли её сына, была убита горем. Мой отец, две недели как расстрелянный, лежал на опушке леса с остальными работниками лесничества, которых тоже убили, хоронить никого не разрешали. Когда моя бабушка пошла к старосте (его фамилия Шутенков), дали разрешение на захоронение тел убитых. Похороны – это не то слово, которым можно назвать то, что было потом. Тела убитых в грязной одежде, без сапог (сапоги забрали немцы) и без лиц (расстреливали разрывными пулями так, что все было единым месивом), забивали в гробы и закапывали. Всех, кто работал в советских учреждениях – комсомольцев, партийных и прочих, тоже расстреливали. В оккупации мы прожили около двух месяцев. На наше счастье началось контрнаступление Красной Армии под Москвой. Бой за город Лихвин шел 3 дня. К новому 1942 году немцев в нашем городе уже не было. Была установлена советская власть, всех, кто работал у немцев, расстреляли, а их семьи выслали в Казахстан. Начала работать наша школа и другие учреждения. Учились мы тогда при коптилках на партах, а писали на печатных книжках, так как не было достатка в тетрадях. Нас перевели в следующий класс. В то время были очень большие налоги на всё, работали и учились для фронта, сами голодали не только при немцах, но и после их изгнания. Разрушению подверглось всё. Землю мы копали лопатами или тащили плуг на себе. Вот так постепенно восстанавливалась наша жизнь. Мне тяжело вспоминать об этой войне, она оставила в душе глубокий след, но я решила написать это небольшое воспоминание, чтобы наши дети и внуки знали и помнили всех тех, кто отдал за них свои жизни».